понедельник, 22 сентября 2008 г.

Покутска троица

Первый западноукраинский поэт новых суток Юрий Федькович во время службы в армии подружился с гуцульським парнем Юрием Семанюком. Они общались, пели украинских песен, продлили дружбу и после освобождения. Сын этого гуцула Ивана позже стал украинским писателем Марком Черемшиной.

Первыми книгами Марка Черемшини были "Кобзарь" Шевченко и "Довбуш" Ю.Федьковича. Он так увлекся легендами о Довбуша, что подговорил друзей выкопать пещеру на горбе. Пещера завалилась и малых "Довбуша" с трудом оттуда вытянули.

В Коломийский гимназии, где учиться будущей члены "покутської троицы", крестьянских детей, считали ниже, сажали их за последние парты ("ослиные лавы"), издевались учителя. Особенно трудно было малому Стефанику - его постоянно "травили" панычи и учителя-немцы. Единственным другом Василия была слепая нищенка Павлина, которую хозяйка дома, где жил Стефаник, пускала переночевать.
А в 4-ом классе гимназии Василий познакомился с острым на язык, въедливым и остроумным Лесем Мартовичем, и они учредили тайный ученический кружок. Члены кружка вместе готовились к учебе, собирали книги, а воскресеньями ходили по селам и выступали в читальнях. В конечном итоге, оба будущих писателей выгнали из гимназии и они заканчивали учебу в Дрогобыче.

Первую новеллу Мартович написал в 18 лет, а уже в 19 из подстрекательства М.Павлика выдал своего "Нечительника". Деньги на печать выпросил у матери Василий Стефаник. Ребята розпродували книжку, а на полученные деньги жилы и учились. Так начался писательский путь Леся Мартовича, этот же опыт позже помог войти в литературу и Стефанику.

Лесь Мартович не любил говорить о литературном труде как о профессии
- То не профессия, потому что я не могу жить с того, над чем работаю. В адвокатской канцелярии я списываю столько бумаг, что с отвращением отворачиваю председателя от чернил. А в этих адвокатских бумагах есть такие "казусы", что не нужны, к ним ничего добавлять - сразу садись и делай рассказ.

Много знакомых Мартовича боялся его злостных острот и сочных эпитетов.
- Говорят, Мартович имеет слишком длинный язык, - насмехался он, - а кто же должен его иметь, как не галицкий адвокат, который мелет им с утра до ночи?!

Встретил как-то священник Леся Мартовича и говорит:
- Эх, пане адвокате! Не хотите вы ходить к моей церкви и слушать мои проповеди.
- Поймите, я это делаю для вашего добра. Вы можете сделать из меня правовірного христианина, я попаду вместе с вами к раю и там испорчу вам настроение своими безбожными словами на целую вечность.

Стефаника как-то спросили, почему его новеллы такие невеселые и почему он не писал ничего о любви.
- Но как-то оно так выходит, - ответил тот. Не хочу в хлеб поэта отбирать.

Стефаник как-то жаловался:
- Завидую тем молодым писателям, которые шкварять, как будто сало на сковороде, стихотворения, рассказы, повести. Они довольны собой, как те господа, что в воскресенье после обеда, хорошо попоив, похаживают улицами и парками. Мне же нужно несколько месяцев, пока в голове замигает какой-то огонек, нужно чего-то, чтобы кольнуло меня в печенке или от чего сон не берется. Выдумывать не умею. Должен видеть перед собой людей живыми и слышать их слова, которые допекают.

в 1912 году по приглашению Василия Стефаника Марко Черемшина переехал к Снятина и открыл там адвокатскую канцелярию.
Потом Стефаник не раз хвастался:
- Забагатив теперь: в одном лице приобрел не только друга-поэта, но и юриста.

Из автопортрета М.Черемшини:
"Среднего роста, круглый пол, ход энергичен и ритмичен, лицо под высоким челом ділитсья на две половины: одна веселая и променная, вторая понурая и темная, как ночь. Глаза изменяются - раз голубе, раз зелени. Ночь средний, а губы широкие как у негра. Ноги мелкие, потому что покинули лапти, а запрагли ботинков - такой я сверху, а с середины - скептик к философии, энтузиаст к искусству и всего, что красивое. Больше активный, чем пассивный, быстро зажигаюсь и быстро остываю. Не терплю никакого ига. Не люблю ни числа, ни математику, ни деньги. Когда бы мне разрешено было перевернуться у птицы, я бы выбрал себе жаворонка.

Стефаник писал немного, но сам процесс был у него сложный. Писал в меланхоличном настроении или во время тяжелой скуки. Когда созревал замысел, покупал в магазине 500 листов наилучшей бумаги - весь он шел на одну новеллу. Писал огромными буквами. писаное не правил, а отбрасывал и начинал заново. Законченную новеллу оставлял на столе и за какое-то время возвращался к ней.

Много героев рассказов Стефаника взяты из жизни. Иван Дидух действительно выехал в Канаду и переписывался из Стефаником, жили Федор и Курочка из "Поджигателя". Бесараби из одноименного рассказа - родственнике Стефаника. Настоящие события описаны в "Воре", но окончание было другое - женщина таки спасла вора, а затем лежала больная два месяца - так ей добралось от мужчины. Лечил ее сам Стефаник.

Марко Черемшина для творчества нуждался в осболивих условиях. В его кабинете вечно была "творческая неурядица", но кіманат была заполнена зеленью. Перед тем, как садиться к письму, он проветривал кабинет, а затем обкуривал его сосновой смолой. Это напоминало писателю запах карпатского воздуха.

Автор сентиментальных романов, очень наивный К. Г., обратилась к Мартовича:
- Говорят, что вы ожесточенный социалист. А я этому не верю. Скажите мне, как социалисты решают женский вопрос?
- Для нас, социалистов, женщины, - это не вопрос, а класс. Только до сих пор мы не пришли к согласию относительно того, который это класс: притесняемых или утеснителей.

Мартович, который работал адвокатом, до конца своей жизни не мог избавиться от сомнений, имеют ли его "Суеверии" литературную стоимость. После критических замечаний приятелей он готов был начинать все заново. А раз немного раздраженно, немного иронически воскликнул!
- Вы ввертайтесь со всеми претензиями к Стефаника. Это он во всем виноват: он провозгласил меня гением, а для гениев "законы не писаны". Пишу, как умею. Кому не по нраву, пусть читал мои контракты - там нет никаких ошибок, там все как следует

Это было, когда Мартович и Стефаник учились в Коломийский гимназии.
- Что мне со своей хозяйкой делать? - пожаловался как-то Лесеви Василий Стефаник, - каждый Вечер мучает меня молитвами, хоть квартиру меняй
- А ты думаешь, Василию, что моя не такая? - засмеялся беспечально Мартович. - Но я себе с ней быстро посоветовал! как хочешь, могу и тебя научить.
- Но неужели? - не поверил Стефаник.
- Здесь секрет очень простой. Вот вечером моя хозяйка становится на коленях и начинает свой "отченаш" бубнить, а я себе за ней - отрывок из "Господина Тадеуша". Она - "Верую", а я - немецкие или латинские слова, которые задали домой.
- Ха-ха, а най тебя утка копнет! - искренне захохотал Стефаник. - А я чудом удивляюсь, откуда ты так всегда все слова и правила на зубок знаешь.
С того времени Стефаник стал так ревностно и искренне говорить все вечерние молитвы, что набожная хозяйка своим глазам не верила.

Когда нужно было составить список всех новелл Стефаника и тех, которые еще не вошли в печатные сборники, Стефаник беспомощно развел руками:
- Поверите ли, что я не мог бы их всех перечислить. Я слышал об одном крестьянине, который пришел к нотаря и не мог сказать, сколько у него детей. Имел он их восьмеро или девятеро. Но сказал, что должен идти домой спросить у своей женщины, потому что все ему путаются.

Мартович к Стефаника:
- Ты помнишь, Василию, как мы когда-то хотели написать вместе одну вещь? Напишем теперь. Ты имеешь такое имя
- Хорошо, Лесю, разделим труд. Ты пиши, а я подпишу

- Мы зашли как-то в книжный магазин, - рассказывал Осыпь Маковей, - Черемшина долго выбирал себе книжку. Наконец выбрал. Купили и пошли. Поговорили на улице, разошлись. Через два часа я возвращаюсь той же дорогой. Смотрю, а на кончике лавы прислонился Черемшина и читает купленную книжку, забыв обо всем в мире. Я коснулся его плеча. Он подвел удивленные глаза и спрашивает:
- А что? Вы уже так быстро прочитали свою книжку и идете за новой?

В первые дни адвокатской практики Черемшины до него обратился крестьянин-бедняк с просьбой защитить его перед помещицким экономом. В то время в снятинському суде, как и в других судах Австрии, господствовало подчеркнуто кастовое отношение к просителям. Барский адвокат, чтобы выделить своего клиента и показать свои привилегии, подвел его к судье и обратился изысканным польским языком:
- Имею честь представить моего клиента, администратора помещицких имений, - господина Юзефа Кенчинского.
Судья ухватился из своего кресла, льстиво кланяясь и подавая обоим руку.
Увидев эту сцену, которая произвела гнетущее впечатление на крестьян и особенно на подзащитного Черемшины, мужицкий адвокат взял под руку своего клиента, отвел к судье и официально обратился к нему:
- Имею честь представить моего клиента - хозяина Гриця Запаренюка.
Судья не надеялся, что дело так вернется, растерялся и вынужденный был встать из кресла, чтобы протянуть мужику хоть концы пальцев своей холеной руки.

Комментариев нет: